к оглавлению

В. И. Ленин

МЫСЛИМО ЛИ ДВИЖЕНИЕ БЕЗ МАТЕРИИ?

Использование философским идеализмом новой физики или идеалистические выводы из нее вызываются не тем, что открываются новые виды вещества и силы, материи и движения, а тем, что делается попытка мыслить движение без материи. Вот этой-то попытки не разбирают по существу наши махисты. Посчитаться с утверждением Энгельса, что "движение немыслимо без материи", они не пожелали. И. Дицген еще в 1869 году, в своей "Сущности головной работы" высказывал ту же мысль, что и Энгельс, - правда, не без обычных своих путаных попыток "примирить" материализм с идеализмом. Оставим в стороне эти попытки, в значительной степени объясняемые тем, что Дицген полемизирует с бюхнеровским материализмом, чуждым диалектике, и посмотрим на собственные заявления Дицгена по интересующему нас вопросу. "Идеалисты хотят, - говорит Дицген, - общего без особенного, духа без материи, силы без вещества, науки без опыта или без материала, абсолютного без относительного" ("Das Wesen der menschlichen Kopfarbeit", 1903, S. 108<<*188>>). Итак, стремление оторвать движение от материи, силу от вещества Дицген связывает с идеализмом, ставит рядом с стремлением оторвать мысль от мозга. "Либих, - продолжает Дицген, - любящий делать отступления от своей индуктивной науки в сторону философской спекуляции, говорит в смысле идеализма: силы нельзя видеть" (109). "Спиритуалист или идеалист верит в духовное, т. е. призрачное, необъяснимое существо силы" (110). "Противоположность между силой и веществом так же стара, как противоположность между идеализмом и материализмом" (111). "Разумеется, нет силы без вещества, нет вещества без силы. Вещество без силы и сила без вещества есть бессмыслица. Если идеалистические естествоиспытатели верят в нематериальное бытие сил, то в этом пункте они не естествоиспытатели, а... духовидцы" (114).

Мы видим отсюда, что сорок лет тему назад тоже встречались естествоиспытатели, готовые допустить мыслимость движения без материи, и что Дицген объявлял их "в этом пункте" духовидцами. В чем же состоит связь философского идеализма с отделением материи от движения, с устранением вещества от силы? Не "экономнее" ли в самом деле мыслить движение без материи?

Представим себе последовательного идеалиста, который стоит, положим, на той точке зрения, что весь мир есть мое ощущение или мое представление и т. д. (если взять "ничье" ощущение или представление, то от этого изменится только разновидность философского идеализма, но не изменится его сущность). Идеалист и не подумает отрицать того, что мир есть движение, именно: движение моих мыслей, представлений, ощущений. Вопрос о том, что движется, идеалист отвергнет и сочтет нелепым: происходит смена моих ощущений, исчезают и появляются представления, и только. Вне меня ничего нет. "Движется" - и баста. Более "экономного" мышления нельзя себе представить. И никакими доказательствами, силлогизмами, определениями нельзя опровергнуть солипсиста, если он последовательно проводит свой взгляд.

Основное отличие материалиста от сторонника идеалистической философии состоит в том, что ощущение, восприятие, представление и вообще сознание человека принимается за образ объективной реальности. Мир есть движение этой объективной реальности, отражаемой нашим сознанием. Движению представлений, восприятий и т. д. соответствует движение материи вне меня. Понятие материи ничего иного, кроме объективной реальности, данной нам в ощущении, не выражает. Поэтому оторвать движение от материи равносильно тому, чтобы оторвать мышление от объективной реальности, оторвать мои ощущения от внешнего мира, т. е. перейти на сторону идеализма. Тот фокус, который проделывается обыкновенно с отрицанием материи, с допущением движения без материи, состоит в том, что умалчивается об отношении материи к мысли. Дело представляется так, как будто бы этого отношения не было, а в действительности оно протаскивается тайком, остается невысказанным в начале рассуждения, но выплывает более или менее незаметным образом впоследствии.

Материя исчезла, - говорят нам, - желая делать отсюда гносеологические выводы. А мысль осталась? - спросим мы. Если нет, если с исчезновением материи исчезла и мысль, с исчезновением мозга и нервной системы исчезли и представления и ощущения, - тогда, значит, все исчезло, исчезло и ваше рассуждение, как один из образчиков какой ни на есть "мысли" (или недомыслия)! Если же - да, если при исчезновении материи предполагается не исчезнувшей мысль (представление, ощущение и т. д.), то вы, значит, тайком перешли на точку зрения, философского идеализма. Это именно и бывает всегда с людьми, из "экономии" желающими мыслить движение без материи, ибо молчаливо, просто тем самым, что они продолжают свое рассуждение, они признают существование мысли после исчезновения материи. А это значит, что очень простой или очень сложный философский идеализм берется за основу: очень простой, если дело сводится открыто к солипсизму (я существую, весь мир есть только мое ощущение); очень сложный, если вместо мысли, представления, ощущения живого человека берется мертвая абстракция: ничья мысль, ничье представление, ничье ощущение, мысль вообще (абсолютная идея, универсальная воля и т. п.), ощущение, как неопределенный "элемент", "психическое", подставляемое под всю физическую природу и т. д. и т. п. Между разновидностями философского идеализма возможны при этом тысячи оттенков, и всегда можно создать тысяча первый оттенок, и автору такой тысяча первой системки (напр., эмпириомонизма) различие ее от остальных может казаться важным. С точки зрения материализма эти различия совершенно несущественны. Существенен исходный пункт. Существенно то, что попытка мыслить движение без материи протаскивает мысль, оторванную от материи, а это и есть философский идеализм.

Поэтому, напр., английский махист Карл Пирсон, наиболее ясный, последовательный, враждебный словесным уверткам махист, прямо начинает главу VII своей книги, посвященную "материи", с параграфа, носящего характерное заглавие: "Все вещи движутся, - но только в понятии" ("All things move - but only in conception"). "По отношению к области восприятий праздным является вопрос ("it is idle to ask"), что движется и почему оно движется" (р. 243, "The Grammar of Science"<<*189>>).

Поэтому и у Богданова его философские злоключения начались собственно раньше его знакомства с Махом, начались с тех пор, как он поверил крупному химику и мелкому философу, Оствальду, будто можно мыслить движение без материи. На этом давно прошедшем эпизоде философского развития Богданова тем уместнее будет остановиться, что нельзя обойти "энергетики" Оствальда, говоря о связи философского идеализма с некоторыми течениями в новой физике.

"Мы уже говорили, - писал Богданов в 1899 году, - что XIX веку не удалось окончательно порешить с вопросом о "неизменной сущности вещей". Сущность эта играет видную роль даже в мировоззрении наиболее передовых мыслителей века под именем "материи""... ("Осн. эл. ист. взгл.", с. 38).

Мы говорили, что это - путаница. Признание объективной реальности внешнего мира, признание существования вне нашего сознания вечно движущейся и вечно изменяющейся материи смешивается здесь с признанием неизменной сущности вещей. Нельзя допустить, чтобы к числу "передовых мыслителей" Богданов не относил в 1899 г. Маркса и Энгельса. Но диалектического материализма он явно не понял.

"...В процессах природы все еще различают обыкновенно две стороны; материю и ее движение. Нельзя сказать, чтобы понятие материи отличалось большой ясностью. На вопрос, что такое материя, - нелегко дать удовлетворительный ответ. Определяют ее, как "причину ощущений", или как "постоянную возможность ощущений"; но очевидно, что материя тут смешана с движением...".

Очевидно, что Богданов рассуждает неправильно. Мало того, что он смешивает материалистическое признание объективного источника ощущений (неясно формулировано в словах причина ощущений) с агностическим миллевским определением материи, как постоянной возможности ощущений. Основная ошибка тут та, что автор, вплотную подойдя к вопросу о существовании или несуществовании объективного источника ощущений, бросает на полпути этот вопрос и перескакивает к другому вопросу о существовании или несуществовании материи без движения. Идеалист может считать мир движением наших ощущений (хотя бы "организованных социально" и "гармонизованных" в высшей степени); материалист - движением объективного источника, объективной модели наших ощущений. Метафизический, т. е. антидиалектический, материалист может принимать существование материи (хотя бы временное, до "первого толчка" и т. п.) без движения. Диалектический материалист не только считает движение неразрывным свойством материи, но и отвергает упрощенный взгляд на движение и т. д.

"...Всего точнее, может быть, оказалось бы такое определение: "материя есть то, что движется"; но это настолько же бессодержательно, как если бы мы сказали: материя есть подлежащее предложения, сказуемое которого - "движется". Однако дело в том, пожалуй, и заключается, что люди в эпоху статики привыкли видеть в роли подлежащего непременно что-нибудь солидное, какой-нибудь "предмет", а такую неудобную для статического мышления вещь, как "движение", согласились терпеть лишь в качестве сказуемого, одного из атрибутов "материи"".

Это уже что-то вроде акимовского обвинения искровцев в том, что у них в программе нет слова пролетариат в именительном падеже! Сказать ли: мир есть движущаяся материя или: мир есть материальное движение, от этого дело не изменяется.

"...Ведь должна же энергия иметь носителя!" - говорят сторонники материи. - "А почему?" - резонно спрашивает Оствальд. - "Разве природа обязана состоять из подлежащего и сказуемого?" (стр. 39).

Ответ Оствальда, столь понравившийся в 1899 году Богданову, есть простой софизм. Разве наши суждения, - можно бы ответить Оствальду, - обязаны состоять из электронов и эфира? На деле, мысленное устранение материи как "подлежащего", из "природы", означает молчаливое допущение мысли как "подлежащего" (т. е. как чего-то первичного, исходного, независимого от материи), в философию. Устраняется-то не подлежащее, а объективный источник ощущения, и "подлежащим" становится ощущение, т. е. философия становится берклеанской, как бы ни переряживали потом слово: ощущение. Оствальд пытался избегнуть этой неминуемой философской альтернативы (материализм или идеализм) посредством неопределенного употребления слова "энергия", но именно его попытка и показывает лишний раз тщетность подобных ухищрений. Если энергия есть движение, то вы только передвинули трудность с подлежащего на сказуемое, только переделали вопрос: материя ли движется? в вопрос: материальна ли энергия? Происходит ли превращение энергии вне моего сознания, независимо от человека и человечества, или это только идеи, символы, условные знаки и т. п.? На этом вопросе и сломала себе шею "энергетическая" философия, эта попытка "новой" терминологией замазать старые гносеологические ошибки.

Вот примеры того, как запутался энергетик Оствальд. В предисловии к своим "Лекциям о натурфилософии"<<*190>> он заявляет, что считает "громадным выигрышем, если старое затруднение: как соединить понятия материя и дух - будет просто и естественно устранено подведением обоих этих понятий под понятие энергии". Это не выигрыш, а проигрыш, ибо вопрос о том, вести ли гносеологическое исследование (Оствальд не ясно сознает, что он ставит именно гносеологический, а не химический вопрос!) в материалистическом или идеалистическом направлении, не решается, а запутывается произвольным употреблением слова "энергия". Конечно, если "подвести" под это понятие и материю и дух, тогда словесное уничтожение противоположности несомненно, но ведь нелепость учения о леших и домовых не исчезнет от того, что мы назовем его "энергетическим". На стр. 394 "Лекций" Оствальда читаем: "Что все внешние явления могут быть изображены, как процессы между энергиями, это обстоятельство проще всего объяснить тем, что именно процессы нашего сознания сами являются энергетическими и таковое свое свойство передают (aufprägen) всем внешним опытам". Это - чистый идеализм: не наша мысль отражает превращение энергии во внешнем мире, а внешний мир отражает "свойство" нашего сознания! Американский философ Хиббен очень метко говорит, указывая на это и другие подобные места лекций Оствальда, что Оствальд "появляется здесь в наряде кантианства": объяснимость явлений внешнего мира выводится из свойств нашего ума! <<*191>> "Очевидно, - говорит Хиббен, - что если мы первоначальное понятие энергии определим таким образом, чтобы оно включало и психические явления, то это уже не будет то простое понятие энергии, которое признается в научных кругах или даже самими энергетиками". Превращение энергии рассматривается естествознанием как объективный процесс, независимый от сознания человека и от опыта человечества, т. е. рассматривается материалистически. И у самого Оствальда в массе случаев, даже вероятно в громадном большинстве случаев, под энергией разумеется материальное движение.

Поэтому и произошло такое оригинальное явление, что ученик Оствальда, Богданов, ставши учеником Маха, стал обвинять Оствальда не за то, что он не выдерживает последовательно материалистического взгляда на энергию, а за то, что он допускает (иногда даже кладет в основу) материалистический взгляд на энергию. Материалисты критикуют Оствальда за то, что он впадает в идеализм, за то, что он пытается примирить материализм с идеализмом. Богданов критикует Оствальда с идеалистической точки зрения: "...Враждебная атомизму, но в остальном очень родственная старому материализму энергетика Оствальда, - пишет Богданов в 1906 году, - привлекла самые горячие мои симпатии. Скоро я заметил, однако, важное противоречие его натур-философии: подчеркивая много раз чисто-методологическое значение понятия: энергия, - он сам его в массе случаев не выдерживает. Энергия из чистого символа соотношений между фактами опыта у него то и Дело превращается в субстанцию опыта, в материю мира"... ("Эмп.", кн. III, с. XVI - XVII).

Энергия - чистый символ! Богданов может после этого сколько угодно спорить с "эмпириосимволистом" Юшкевичем, с "чистыми махистами", эмпириокритиками и т. д., - с точки зрения материалистов это будет спор между человеком, верящим в желтого чёрта, и человеком, верящим в зеленого чёрта. Ибо важны не различия Богданова от других махистов, а то, что у них есть общего: идеалистическое толкование "опыта" и "энергии", отрицание объективной реальности, в приспособлении к которой состоит опыт человека, в снимке с которой состоит единственно научная "методология" и научная "энергетика"....

"Материал мира для нее (энергетики Оствальда) безразличен; с ней вполне совместим и старый материализм, и панпсихизм" (XVII)... - т. е. философский идеализм? И Богданов пошел от путаной энергетики не по материалистической, а по идеалистической дорожке... "Когда энергию представляют, как субстанцию, то это есть не что иное, как старый материализм минус абсолютные атомы, - материализм с поправкой в смысле непрерывности существующего" (там же). Да, от "старого" материализма, т. е. метафизического материализма естественников, Богданов пошел не к диалектическому материализму, которого он в 1906 году так же не понимал, как и в 1899 г., а к идеализму и к фидеизму, ибо против "методологического" понятия энергии, против истолкования ее как "чистого символа соотношений между фактами опыта", ни один образованный представитель современного фидеизма, ни один имманент, ни один "неокритицист" и т. д. возражать не станет. Возьмите П. Каруса, с физиономией которого мы достаточно познакомились выше, - и вы увидите, что этот махист критикует Оствальда совершенно по-богдановски: "Материализм и энергетика, - пишет Карус, - принадлежат безусловно к одной и той же категории" ("The Monist", vol. XVII, 1907, 4, p. 536<<*192>>). "Нас очень мало просвещает материализм, когда он говорит нам, что все есть материя, что тела суть материя, и что мысль есть только функция материи, а энергетика проф. Оствальда ничуть не лучше, раз он говорит нам, что материя есть энергия, и что душа есть только фактор энергии" (533).

Энергетика Оствальда - хороший пример того, как быстро становится модной "новая" терминология и как быстро оказывается, что несколько измененный способ выражения ничуть не устраняет основных философских вопросов и основных философских направлений. В терминах "энергетики" так же можно выразить материализм и идеализм (более или менее последовательно, конечно), как и в терминах "опыта" и т. п. Энергетическая физика есть источник новых идеалистических попыток мыслить движение без материи - по случаю разложения считавшихся дотоле неразложимыми частиц материи и открытия дотоле невиданных форм материального движения.

к оглавлению