УДК 530.112

Липецк, Россия

Известно, что в 17-18 веках в науке был популярен так называемый механицизм, целью которого было сведение всего многообразия форм движения к механическому движению. Главным положением механицизма было отрицание дальнодействия, как не имеющего механистического объяснения; все серьёзные ученые-естественники придерживались этого положения неукоснительно.

Первым, кто отказался от него, был молодой Исаак Ньютон, предложивший закон Всемирного Тяготения. О том, что это был переломный момент в науке, говорят содержание и тональность переписки учёных того времени. Готфрид Вильгельм Лейбниц в письме к Христиану Гюйгенсу возмущался: “Я не понимаю, как Ньютон представляет себе тяжесть или притяжение. По его мнению, по-видимому, это ни что иное, как некое необъяснимое, нематериальное качество”.

В ответе звучало не менее откровенное раздражение: “Что касается причины приливов, которую даёт Ньютон, то она меня не удовлетворяет нисколько, как и другие его теории, которые он строит на своём принципе притяжения, кажущемся мне нелепым”.

Ньютон отреагировал на это в нехарактерной для научного круга тех лет манере: “Гипотез я не строю, ибо всё то, что не может быть выведено из явлений, должно быть названо гипотезой”. Было ему в то время всего 23 года.

Спустя полвека он отказался и от этих слов, и от загадочного дальнодействия, положенного им в основу своего основного закона; в возрасте 74 лет он уже писал: “Возрастание плотности эфира на больших расстояниях может быть чрезвычайно медленным; однако если упругая сила эфира чрезвычайно велика, то этого возрастания достаточно для того, чтобы устремлять тела от более плотных частиц эфира к более разреженным со всей той силой, которую мы называет тяготением”. Но было уже поздно: дальнодействие вошло в научный оборот.

Свет более чем что-либо претендует на то, чтобы считаться загадочным физическим явлением, однако усилиями таких ученых, как Гюйгенс, Томас Юнг и других, раскрыта его чисто механическая, волновая природа. Особенно выразительными кажутся объяснения опытов с кристаллами турмалина, доказывающие, что свет представляет собой поперечные волны.

Покажем, что эфир – не твердый, не газообразный и, строго говоря, не жидкий; он – сыпучий. Его твёрдое состояние неприемлемо хотя бы потому, что в такой среде невозможны были бы любые перемещения тел. Не приемлема и газообразность: в газообразной среде не могут распространяться поперечные волны, а свет именно таким и является. Больше всего эфир похож на сверхтекучую, сильно сжатую жидкость, не имеющую никакого трения; такое агрегатное состояние можно охарактеризовать как сыпучее. Поперечные волны света в такой среде возможны, если их амплитуда настолько мала, что укладывается в пределы упругой деформации среды без перемешивания. Разумеется, это возможно лишь при определённом соотношении инерционности эфира, его упругости и частоты колебаний поперечных волн.

Опираясь на свет, можно доказать, что элементарной частицей эфира является идеальный шарик: идеально круглый, идеально скользкий, идеально упругий и обладающий инерцией.

Рассуждения таковы: луч света потому и луч, что охватывает лишь один ряд плотно уложенных элементарных частиц одинакового размера с указанными характеристиками; не будь они такими, и луч обязательно разворачивался бы во фронт. Но такого в природе нет; следовательно, никаких иных элементарных частиц в эфирной среде не существует. Об отсутствии трения в эфирной среде (об идеальной скользкости элементарных шариков) свидетельствует и то, что луч света пробегает огромные расстояния, практически не угасая.

Свет, как свидетель существования эфира, определяет и его границы. Видимые нами звёзды находятся, очевидно, в одном с нами непрерывном эфирном пространстве; это – Метагалактика или другими словами – Видимое Пространство Вселенной; за пределами Метагалактики – абсолютная пустота, и свет там не гуляет. Следовательно, Вселенная представляет собой абсолютную пустоту, в которой находятся многие метагалактики, и одна из них – Наша. Размеры Видимого Пространства огромны и не поддаются обычному представлению: свет, распространяющийся по эфиру со средней скоростью триста тысяч километров в секунду, пересекает только одну нашу Галактику за сто тысяч лет, а всего известно около миллиарда галактик. Сжатый в результате окраинных столкновений с другими метагалактиками эфир стремится расшириться, и этим объясняется известное из астрофизики разбегание галактик.

Итак, эфир – сильно сжатая, упругая, сверхтекучая среда; подчеркнём: сверхтекучая, то есть не имеющая никакого трения. Интересно проследить за тем, как ведет себя она при столкновениях её потоков.

Оставим без внимания неустойчивые, короткоживущие возмущения в ней; они могут быть самыми разнообразными. Нас должны заинтересовать только устойчивые формы движений, которые, раз возникнув, существуют сколь угодно долго; их немного - всего лишь две: тор и диск.

Чтобы наглядно представить себе тор, достаточно присмотреться к тем дымовым колечкам, которые выпускают изо рта некоторые виртуозы-курильщики. Точно такие же по форме кольцеобразные тороидные микрозавихрения с вращающимися оболочками возникают в эфирной среде при столкновениях потоков, только размеры их несоизмеримо меньше. Они обречены на существование: элементарные шарики, составляющие оболочку тора, не могут разбежаться, так как сдавлены по периферии плотной эфирной средой, а остановиться не могут, потому что не испытывают трения.

Не напуская лукавую загадочность, сразу скажем, что тороидные вихри являются атомами: они проявляют все те особенности, которые свойственны атомам; далее мы покажем это более конкретно.

Дисковихревые электроны могут возникать при столкновениях эфирных потоков, но на Солнце они образуются в результате разрушения атомов, то есть в результате дробления тороидных вихрей. Если разрывать торовый шнур на части, то наименьшим кусочком как раз и окажется электрон. Зная из экспериментальной физики, что электрон в 1840 раз легче атома водорода, можно определить размеры последнего: диаметр тора водорода оказывается равным 586 эфирным шарикам, а всего в атоме водорода насчитывается 5520 шариков.

Дискообразный вихрь обречен на существование по той же самой причине, что и тороидный: его шарики не могут разбежаться, сжатые средой, и не могут остановиться, не имея трения.

Анализируя поведение дискообразного вихря и проводя аналогию с физической действительностью, легко убедиться в том, что электрон является элементарным магнитом: магнитные свойства проявляются у него в виде стремления сблизиться с себе подобными вихрями при одностороннем направлении вращения и оттолкнуться при встречном. Выстроившиеся в одну цепочку электроны образуют так называемую магнитную силовую линию (магнитный шнур), а собранные вместе силовые линии образуют магнитное поле.

Наглядное механистическое представление можно распространить и на электромагнитные явления, при этом их можно даже уточнить. Электрический ток, например, порождает магнитное поле не напрямую, а через эфирный ветер, как вращение лопастей комнатного вентилятора вызывает колебания занавески через дуновения воздуха.

Кроме указанных двух устойчивых движений в сверхтекучем эфире никаких иных стационарных форм нет, как нет и не может быть античастиц и мистических электрических зарядов, якобы находящихся внутри электронов и атомов; в механической физике нет ни того ни другого, и они ей не нужны: все физические явления легко объясняются и без них.

Наименьшее микрозавихрение представляет собой почти идеальный тор; это – атом водорода. Более крупные сминаются внешним эфирным давлением и скручиваются самым замысловатым образом; чем больше диаметр исходного тора, тем, разумеется, сложнее скручивание. Так возникают все прочие разновидности атомов.

Причиной сближения шнуров тора, вызывающего скручивание, является уменьшение эфирной плотности в пространстве между ними; по той же причине стремятся сблизиться два листа бумаги при продувании между ними воздуха. Процесс скручивания никоим образом не является случайным; в нём прослеживается определенная закономерность. Торы атомов от гелия до углерода, например, сминаются с двух сторон; более крупные – от азота до фтора – с трёх сторон; ещё более крупные, начиная с неона, - с четырёх, но последнее четырёхстороннее сминание приводит в конце концов к тем же фигурам, что и в результате двухстороннего. Поэтому атом неона как бы состоит из двух атомов гелия; атом натрия – из двух атомов лития, и так далее.

Из сказанного становится ясным, что в таблице Менделеева гелию лучше подходит место в начале второго периода перед литием, а неону – в начале третьего периода перед натрием и так со всеми инертными газами. Бросается в глаза внешняя схожесть форм атомов лития и бериллия, бора и углерода; по этой причине их можно считать изотопами.

Некоторые формы скрученных торов оказываются как бы незавершёнными: они хотели бы продолжить скручивание дальше, но мешает упругость шнуров; в условиях отсутствия трения это приводит к пульсации. Пульсирующие атомы создают вокруг себя пульсирующие поля, препятствующие их сближению между собой. Такие атомы можно охарактеризовать как пушистые; к ним относятся атомы водорода, гелия, азота, кислорода, фтора, неона и других химических элементов, то есть атомы всех газов.

Эти и другие механические подробности соединений атомов и молекул могут, кажется, превратить физическую химию в механическую.

Особенно убедительно выглядят и топологические превращения атомов и их соединения, если моделировать их на компьютере или хотя бы с помощью резиновых колец. Так у атомов металлов сдвоенные шнуры, образующие присасывающие желоба, оказывается, тянутся по всему периметру и замыкаются сами на себе, поэтому прилипшие к ним электроны могут совершать беспрепятственные передвижения по всему контуру, а с учетом того, что атомы металлов соединяются между собой теми же желобами, то у электронов есть возможность, перепрыгивания с атома на атом, легко смещаться вдоль всего тела; это и есть электрический ток.

Согласно механической физике гравитация – это вытеснение атомов и молекул в сторону меньшей плотности эфира (вспомните, что говорил старик Ньютон). Если эфир сыпучий как жидкость (наподобие воды), а атом – вихрь с разрежением в центре (наподобие воздушного пузырька), то очень легко представить себе, как этот пузырек устремляется в сторону меньшей плотности эфира. Остается только сообразить, почему возникает разная плотность эфира и где она наименьшая.

Лучше начать с Самого Начала – со столкновения метагалактик. В зоне столкновения возникают мириады атомов. Они слипаются и образуют конгломераты. Менее устойчивые из атомов в этих конгломератах начинают распадаться и аннигилировать. На месте исчезающих атомов возникает разрежение эфира. Таким образом конгломераты становятся центрами наименьшей плотности эфира, и к ним устремляются атомы со всех сторон. Это и есть гравитационные поля.

Интересно проследить за развитием гравитационных полей дальше. Их характерной чертой является самоусиление. Действительно, чем больше поле стягивает атомов, тем больше среди них распадающихся и тем сильнее само поле. По этой причине среди многочисленных центров гравитации разгорается конкуренция, и побеждает сильнейший; в результате возникают громадные планеты. Одной такой громадной планетой, можно предположить, было когда-то Солнце. На безопасном удалении от него образовались Юпитер и Сатурн.

В полном соответствии с обычными законами механики устремляющийся к центрам полей гравитации эфир закручивается в спираль, как закручивается в водоворот вода в ванне при открытом сливном отверстии, и появляются подобные космические эфировороты, известные в науке как декартовские дискообразные вихри, существующие вокруг небесных тел. Они-то и крутят эти тела.

Космические эфировороты (метазавихрения) также склонны к самоусилению: в результате действия центробежных сил разрежение эфира в их центрах увеличивается; это способствует ускорению распада атомов и ещё большему раскручиванию матазавихрений. Самые крупные планеты при этом не выдерживают и раскалываются на куски. Примером подобного космического катаклизма был распад прапланеты Солнца. Первым от неё откололся Марс, за ним поспешили Земля с Луной, затем – Венера, а последним ушёл Меркурий; причём он отходил уже не в виде осколка твёрдой поверхности Солнца, а как жидкая капля. Оставшееся расплавленное ядро Солнца стало звездой. Такова небесная механика в самых общих чертах.

Возвращаясь к гравитационным полям, подчеркнём ещё раз, что они создаются не атомарно-молекулярными массами (как говорится в законе всемирного тяготения), а распадом атомов. Солнце, может быть, и не очень тяжёлое, но на нём идёт бурный распад; поэтому оно и выделяется своей гравитацией. А на Луне распада меньше, и тяготение к ней слабое. Кстати, только локальным усилением гравитации можно объяснить провалы земли над подземными атомными взрывами.

Механическая физика позволяет уточнить смысл массы и дать четкое определение веса. Существуют эфирная масса (масса собственно вещества), атомная масса, масса инерции и масса гравитации. Первые две определяются количествами эфирных шариков и атомов и в безэфирной физике не используются.

Две последние массы – инерции и гравитации – в рамках альтернативной эфирной физики являются совершенно самостоятельными неэквивалентными параметрами; у них даже различные размерности. Если масса инерции тела определяется суммарной инерцией всех эфирных шариков, образующих атомы данного тела, то масса гравитации выражается объемом абсолютной пустоты в тех же атомах.

Вес определяется как произведение вектора – градиента плотности окружающего эфира – и скаляра – массы гравитации. Точно также определял выталкивающую силу погруженных в жидкость тел Архимед, только в нашем случае в качестве жидкости выступает эфир.

Подведём некоторые итоги. Предвидя, какое неприятие вызовет механическая физика в среде профессионалов, уместно задаться вопросом: нужна ли она? Да, нужна! Одним из аргументов в её защиту может стать надежда на то, что она станет источником новых научно-технических идей.

Одной такой идеей может стать освоение продольных волн эфира, о существовании которых подозревали еще в 18-ом столетии. Пьер Симон Лаплас, например, даже пытался рассчитать скорость их распространения; по его прикидкам она приблизительно в 500 миллионов раз выше скорости света. С такой скоростью можно заглянуть даже в самые дальние уголки Видимого Пространства Вселенной. И если в этом Пространстве существуют другие цивилизации, то разговаривают они между собой, скорее всего, с помощью продольных волн. Можно предположить также, что только “звуковой барьер” этих волн может стать препятствием для скоростных полетов в космосе; препятствием, но не пределом.

Очень продуктивными могут оказаться механистические объяснения известных законов физики и других естественных наук. Броуновские движения, например, не затухают потому, что в эфире нет абсолютно никакого трения. Понятным становится и то, что при сжатии газ нагревается, а при расширении охлаждается (закон Гей-Люссака): в механической физике теплота есть движения атомов и молекул, а температура – плотность этих движений; таким образом, при изменении объема газа изменяется эта плотность. Зная всё это и представляя наглядно механизм передачи движений по атомам и молекулам, можно попытаться сделать более эффективными все тепловые процессы.

Многого можно ожидать от механистического представления электрических, магнитных и электромагнитных явлений и процессов. (К ним не относятся радиоволны, то есть фронтальные поперечные волны эфира, названные электромагнитными по недоразумению.) Интересно в этом смысле наглядное представление возникновения атмосферного электричества.

В верхних слоях атмосферы Земли скапливаются в огромных количествах электроны, заносимые туда “солнечным ветром”; давление их там настолько велико, что измеряется миллиардами вольт. Эти электроны медленно просачиваются сквозь атмосферу и уходят в землю, где на большой глубине аннигилируют, выделяя тепло и разогревая ядро планеты. Иногда перенос электронов сквозь атмосферу происходит концентрированно – в виде молний; рассмотрим механизм их зарождения.

При испарении влаги, то есть при переходе молекул воды из жидкостного состояния в пар, они начинают пульсировать и сбрасывают с себя прилипшие электроны, так что восходящий ввысь над землёй пар оказывается сильно обеднённым электронами. В подтверждение этого вспомним опыты Алессандро Вольты: он испарял воду и доказывал, что пар заряжается положительно.

При конденсации на большой высоте молекулы воды успокаиваются, и электроны, находящиеся там в свободном состоянии, облепливают их тысячами на каждую молекулу; в результате опускающиеся вниз грозовые облака оказываются перенасыщенными ими. В низких теплых слоях атмосферы молекулы воды снова испаряются и снова сбрасывают с себя электроны, которым теперь некуда деваться и которые пробивают воздух и уходят в виде молний в сторону других облаков или в землю.

После объяснения возникновения атмосферного электричества напрашиваются сами собой следующие выводы. Во-первых, вместо механического можно попытаться создать испарительный генератор электрического тока. Во-вторых, если в атомных реакторах создать те же условия, что и внутри нашей планеты, то можно в них осуществлять аннигиляцию электронов и получать энергию без радиации и радиоактивных отходов. В-третьих, зная, что в верхних слоях атмосферы всегда имеются в больших количествах и постоянно пополняются запасы электронов, можно попытаться улавливать их и запускать в электрическую сеть с помощью высотных кабелей, удерживаемых каскадом стратостатов.

В заключение хочется сказать несколько слов об использовании математики в физике: с этим нужно быть крайне осторожным. Математический мир – особый, и законы в нём – совсем не те, что в физике; многие элементы математики не имеют физических аналогов. Поэтому использовать её лучше только для количественных оценок, не позволяя ей вмешиваться в процесс умозрительного моделирования физических процессов.

А то ведь можно дойти до признания позитронов Дирака и электромагнитных волн Максвелла.

antonov@stu.lipetsk.ru