Евгений Лебедев в книге “Михаил Васильевич Ломоносов” отмечает:
“Совершенно поразительно в Ломоносове было то, что он судьбу “народа российского” (его прошлое, настоящее и будущее) воспринимал, прежде всего как глубоко личную свою заботу. При этом важно учитывать, что ломоносовское понятие о народе существенно отличалось от позднейших представлений “чернь”, “толпа”, “тёмная масса”, “страдающий брат”, “богоносец”, “движущая сила истории”, “историческая общность”.
Ломоносовское понятие о народе – это в прямом смысле предметное, ощутительное понятие. То есть это даже вовсе и не понятие. Это какое-то огромное и бессмертное множество в единстве. Но бессмертное не абстрактным, не “риторским” бессмертием, а осязательно живым (не важно, идёт ли речь о прошлом, настоящем или будущем). Русский народ для Ломоносова – это, прежде всего, и в конце концов, живые русские люди из мяса и костей, с горячей кровью и бьющимся сердцем, идущие из тьмы веков, но предначертанному пути, теряя и восстанавливая силы. И вот их бессмертие-то и является, по существу, самой главной личной заботой Ломоносова.
Странно выговорить, но есть что-то отцовское в этой заботе. Ни у кого впоследствии (за исключением, быть может, Д. И. Менделеева) это качество в отношениях к народу не проявлялось. Сыновние или братские чувства испытывали, культуртрегерские эмоции были, не говоря уже о философских и социально-политических раздумьях, а вот, чтобы по-отцовски озаботиться продолжением русского рода… Нет, такого не было. Причём забота его в основе своей носила какой-то патриархально-конкретный характер.
Он размышлял о механике физического бессмертия русского народа – о том, что его количество должно не только восстанавливаться, но и возрастать от поколения к поколению, что для этого крестьяне должны быть благополучны, купцы – предприимчивы и нестесняемы в их предприимчивости, духовенство – опрятно и уважаемо, дворяне – просвещённы и ответственны, государи, как он сам писал, – “бодры”, а огромные пространства России – изучены и приспособлены к производству ресурсов бессмертия”.
У Д.И. Менделеева находим чёткие проработки положений, упомянутых М.В. Ломоносовым в письме к И. И. Шувалову.
В ноябре 1761-го года Ломоносов писал И.И.
Шувалову: “Разбирая свои сочинения, нашёл я старые записки моих мыслей, простирающихся к приращению общей пользы…”Е.
Лебедев пишет: “Старые записки, о которых говорит здесь Ломоносов, уместились на одном листе, но глубина и размах намеченных в них мыслей просто головокружительны… Общее направление этих мыслей кратко обозначено в восьми пунктах…”:“1. О размножении и сохранении российского народа.
2. О истреблении праздности.
3. О исправлении нравов и о большем народа просвещении.
4. О исправлении земледелия.
5. О исправлении и размножении ремесленных дел и
художеств.
6. О лучших пользах купечества.
7. О лучшей государственной экономии.
8. О сохранении военного искусства во время
долговременного мира”.
Одно перечисление этих проблем даёт представление о широте общественных интересов великого учёного.
После изложения этой программы работ Ломоносов говорит о мерах, необходимых для осуществления первого пункта: “Начало сего полагаю самым главным делом: сохранением и размножением российского народа, в чём состоит величество, могущество и богатство всего государства, а не в обширности, тщетной без обитателей”.
Написанное почти 250 лет назад “Рассуждение о размножении и сохранении российского народа” имеет своими основными положениями:
Таким образом, первым пунктом в формулировке национальной идеи, фактически, сформулированной Д.И.
Менделеевым, должен быть пункт:“Размножение и сохранение русского народа”, ибо без принятия необходимых срочных мер в наше время по снижению смертности и увеличению рождаемости государство Российское останется просто “без обитателей” и станет лёгкой добычей для различного рода “друзей” по “антитеррористической” коалиции и борцов за “общечеловеческие” ценности.
Е.
Лебедев продолжает:“В заключение Ломоносов высказывает сожаление, что не все способы увеличения численности русского народа удалось изложить в записке, что не успел он “сочинить примерный счёт” этого увеличения по годам (если способы его будут приняты): “Однако требуются к тому для известия многие обстоятельства и не мало времени: для того только одною догадкою досягаю несколько, что на каждый год может взойти приращение российского народа больше против прежнего до полумиллиона душ, а от ревизии до ревизии в 20 лет – до 10
миллионов. Кроме сего, уповаю, что сии способы не будут ничем народу отяготительны, но будут служить к безопасности и успокоению всенародному”.Как уже говорилось, полностью записка “О сохранении и размножении российского народа? была напечатана более ста лет спустя после смерти Ломоносова. Следовательно, она не могла оказать своего воздействия на изменение численности народонаселения России. К тому же XX век открыл для “умаления” народов такие способы, какие и в самом страшном сне не могли присниться Ломоносову… Вот почему нельзя не признать, что мы отчасти в долгу перед Ломоносовым, который уже двести двадцать пять лет назад страстно желал и изыскивал меры к тому, чтобы нас было больше. Русский народ для Ломоносова, о “сохранении и размножении” которого он печётся, – это и огромное множество от первых славянских племён до современников и самых дальних потомков, и каждый отдельный русский человек от царя до младенца, только что вышедшего из “тёплой матерней утробы””.
Сохранившийся трактат “О размножении и сохранении российского народа” обнаруживает всю широту понимания Ломоносовым общественных вопросов. Он доказывает, что для увеличения количества рождающихся (“для обильнейшего плодородия родящих”) необходимо:
– устранить браки между лицами несоответствующих лет;
– отменить “насильное” супружество, брак по принуждению;
– отменить закон, запрещающий жениться более трёх раз;
– отменить пострижение молодых овдовевших священников и
дьяконов в монахи;
– мирянам запретить принятие монашества: женщинам до
45,мужчинам – до 50 лет.
Для сохранения рождённых необходимо:
– учредить “богадельные домы” для приёма внебрачных детей;
– бороться с болезнями новорожденных;
– устранить вредный обычай крестить младенцев в холодной
воде;
– бороться с невоздержностью русского народа и всеми мерами
содействовать более разумному образу жизни, не
отзывающемуся слишком вредно на человеческом здоровье;
– бороться с болезнями путем организации надлежащей
медицинской помощи;
– бороться, по возможности, с причинами смерти от моровой
язвы, пожара, потопления, замерзания и т. д. (И.К. Сухоплюев
“Взгляды Ломоносова на политику народонаселения”).
Ломоносов доказывает, что великий пост у нас приходится “в самое нездоровое время года, что здесь не принята в соображение жёстокая природа севера”. Он говорит о совершенном отсутствии по русским деревням врачей, “от чего смертность особенно увеличивается”, о “частых и великих пожарах”, о “драках в народе, разбоях, пьянстве”, о притеснениях раскольников, о рекрутчине, от которой русские люди бегут за границу. Трактат показывает, как справедливо замечено, “как хорошо знал Ломоносов русскую жизнь, в каких ясных образах подымалась она перед нами”.
Ломоносов считал, что для населения такой огромной земледельческой страны, как Россия, воздержание от здоровой пищи в конце зимы – начале весны губительно, и он писал: “Я к вам обращаюсь, великие учителя и расположители постов и праздников... что вы в то время о нас думали, когда св. великий пост поставили в сие время?.. Вы
скажете: ”Располагая посты и праздники, жили мы в Греции и в земле обетованной.Святую четыредесятницу тогда содержать установили, когда у нас полным сиянием вешнего солнца земное богатое недро отверзается, произращает здоровыми соками наполненную молодую зелень и воздух возобновляет ароматными духами; поспевают ранние плоды, в пищу, в прохлаждение и в лекарство купно служащие... А про ваши полуночные страны мы рассуждали, что не токмо там нет и не будет христианского закона, но ниже единого словесного обитателя ради великой стужи.
Не жалуйтесь на нас! Как бы мы вам предписали есть финики и смоквы и пить доброго виноградного вина по красоуле, чего у вас не родится? Расположите, как разумные люди, по вашему климату, употребите на пост другое способнейшее время или в дурное время пользуйтесь умеренно здоровыми пищами. Есть у вас духовенство, равную нам власть от Христа имеющее вязати и решати...””
М.В.
Ломоносова приводит в возмущение обычай крестить детей в холодной воде даже в зимние месяцы: “Попы, не токмо деревенские, но и городские, крестят младенцев зимою в воде самой холодной, иногда и со льдом, указывая на предписание в требнике, чтобы вода была натуральная ... и вменяют теплоту за примешанную материю... Таких упрямых попов, кои хотят насильно крестить холодною водою, почитаю я палачами...”Отметим, что “отцы” православия не нашли в себе на протяжении тысячи лет сил целиком порвать связь православия с иудаизмом, избавиться от его влияния. Но даже такое православие, сделавшись, по сути дела, Русским Православием, стало представлять опасность для международного еврейства и, следовательно, должно было быть уничтожено в ходе и в результате революции 1917 года.
Существенный раздел между православием и иудаизмом лежит в понимании идеи избранничества, на что указывал Митрополит Иоанн: “...Православное понимание своего избранничества есть понимание обязанности служить ближнему своему. Избранничество же иудея есть избранничество на господство над окружающими людьми... Понятия справедливости и милосердия, честности и благодарности...неприменимы к христианину или мусульманину, ибо они, строго говоря, не могут даже считаться людьми...” (Митрополит Иоанн “Самодержавие духа”, Саратов, “Надежда”, 1995).
Следует отметить, что письмо это отнюдь не случайно было адресовано Шувалову, так как большое содействие М.В.
Ломоносову в его деятельности оказывали Иван Иванович Шувалов, граф Воронцов и другие люди, имеющие влияние при дворе императрицы Елизаветы Петровны, дочери Петра Великого. Они довели до сведения императрицы заслуги Ломоносова в учёных трудах, за что она пожаловала учёному деревню неподалёку от Ораниенбаума.Ещё больше ценила М.В.
Ломоносова, как первого русского поэта и учёного императрица Екатерина II, которая принимала его во дворце, угощала, разговаривала с ним о делах учёных. Но не так гладко складывались сначала отношения Ломоносова с императрицей: когда в 1762-м году Екатерина пришла к власти, иностранцы (Тауберг и другие противники Ломоносова) начали на Ломоносова новое наступление, считая, что положение его, как “человека Елизаветы” должно пошатнуться. Так оно и произошло. Что вынудило Ломоносова написать прошение об отставке, ссылаясь на то, что Тауберг “…беспрестанно российских учёных гонит и учащихся утесняет и мне во всех к пользе наук российских учинённых предприятиях невозможные ставил препятствия…” Враги оклеветали Ломоносова, и императрица едва не приняла их сторону. Она даже подписала указ об отставке учёного от службы в Академии наук. Но потом, благодаря заступничеству графа Григория Орлова, Екатерина II изменила своё мнение. Она лично посетила Ломоносова и отобедала у него. Сам этот факт оградил учёного от дальнейших нападок. Екатерина II отозвала из Сената указ об отставке и пожаловала Ломоносову чин статского советника, равнявшийся генеральскому, и назначила жалованье почти в две тысячи рублей – до этого Ломоносов получал всего триста рублей в год.“Можно с уверенностью предположить, что Екатерина первой из высоких особ, сама, без чьего-либо “председательства” увидела и отчасти даже оценила в Ломоносове государственного человека” (Евгений Лебедев).
Период с конца 1750-го года по начало 1760-х годов стал временем, когда особенно ярко проявился государственный уклон в деятельности Ломоносова. В это время появилось “Узаконения для учащихся”, представление в Сенат о необходимости собрать “надёжные и обстоятельные географические известия” из всех городов, “отчего неотменно воспоследствует не токмо Российской географии превеликая польза, но и экономическому содержанию всего государства сильное вспомоществование”.
Летом 1764-го года Ломоносов написал “Краткую историю о поведении Академической канцелярии в рассуждении учёных людей и дел с начала сего корпуса до нынешнего времени”. Собственные предположения М. В. Ломоносова изложены в его “Новом расположении и учреждении Санкт-Петербургской Императорской Академии Наук, на высочайшее рассмотрение и аппробацию учинённом”. Основное положение ломоносовского проекта состоит в том, что Академия должна быть, прежде всего, русским учреждением, а академики – природными жителями России, а первой же обязанностью академиков должны быть интересы Родины.В этот период появляются: записка “О сохранении и размножении Российского народа”, “Общая система Российской минералогии”, проект нового устава Академии наук.
“Это перечисление показывает, что в последние годы жизни Ломоносов выступал и как деятель просвещения, и как крупный социолог, и как выдающийся организатор науки” (Евгений Лебедев).
М.В. Ломоносов никогда не забывал о тех трудностях, которые ему пришлось преодолеть, добывая научные знания, поэтому его волновали вопросы образования: “А сколько теперь бедных мальчиков в разных местах России, которые тоже хотели бы учиться, а учить их некому! Как бы сделать так, чтобы всем можно было легко и свободно достигать науки?”
И Ломоносов не просто задавал подобные вопросы, он делал всё, чтобы помочь русским людям в их обучении. Он писал: “Моё единственное желание так устроить школы, чтобы из них могли выходить многочисленные Ломоносовы”. И он пишет понятным русским языком новые учебники, постоянно заставляет привозить в Академию в
Петербург новых и новых учеников из разных школ и монастырей, открывает в Москве первый русский университет – высшую школу, где обучают самым серьёзным наукам.Когда организовывали университет, Ломоносов специально заботился о том, чтобы туда свободно допускали без всякого различия как знатных, так простых людей – всех, кто захочет учиться.
Скончался Михаил Васильевич Ломоносов весной 1765-го года от простуды и “ножной болезни” (полиартрита). Похоронен 8 апреля на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге.
Ломоносов знал, что он умирает. “Я не тужу о смерти: пожил, потерпел и знаю, что обо мне дети отечества пожалеют”, – записал он. Но его тревожила судьба его дела. Он видел, что национальные начала русской науки снова поставлены под угрозу благодаря созданию при Екатерине II приоритетных условий для работы в России не отечественным, а иностранным учёным.
Даже обходительному, но, в сущности, очень безразличному к нему Якобу Штелину Ломоносов сказал: “Друг, я вижу, что я должен умереть, и спокойно и равнодушно смотрю на смерть. Жалею токмо о том, что не мог я свершить всего того, что предпринял я для пользы Отечества, для приращения наук и для славы Академии и теперь при конце жизни моей должен видеть, что все мои полезные намерения исчезнут
вместе со мной...”.На могиле великого русского учёного бывшим канцлером графом М.И. Воронцовым поставлен памятник итальянского (каррарского) мрамора с эпитафией искусствоведа и гравера академика Я.Я. Штелина, а при Николае
I Ломоносову был открыт первый в России памятник в Архангельске, на родине великого русского учёного.С тех пор был открыт не один памятник М.В. Ломоносову, его присвоено многим объектам, но одним из лучших памятников М.В. Ломоносову является открытый им Московский государственный университет, носящий его имя, и около здания которого на Воробьевых горах стоит современный памятник великому русскому учёному.
Поэт Владимир Бояринов (“Весёлые поздравления в стихах на все 365 дней в году”) так написал о М.В. Ломоносове:
Несостоятельных вопросов
Не ставил дерзкий Ломоносов.
Он ничего не обещал –
Он проницал, он обобщал,
Его стихийной силы гений
Ступал стезёю откровений.
Его задумки и труды
Давали поздние плоды.
И шептуны, и недомерки
За ним тушили фейерверки.
С.И. Вавилов писал: “Ломоносову по необъятности его интересов принадлежит одно из самых видных мест в культурной истории человечества. Даже Леонардо да Винчи, Лейбниц, Франклин и Гёте более специальны и сосредоточенны. Замечательно при этом, что ни одно дело, начатое Ломоносовым, будь то физико-химические исследования или оды, составление грамматики и русской истории, или организация и управление фабрикой, географические проекты или политико-экономические вопросы, – сиё это не делалось им против воли или даже безразлично. Ломоносов был всегда увлечён своим делом до вдохновения и самозабвения; об этом говорит каждая страница его литературного наследства”.
Леонард Эйлер был едва ли не единственным его современником, который понимал масштабы его ума и мог оценить глубину его обобщений. Отдавая должное заслугам Ломоносова, Эйлер отмечал его “счастливое умение расширять пределы истинного познания природы... Нынче такие гении весьма редки... Да ведь они всегда были и, увы, остались редкостью...”Русский поэт Ф.И. Тютчев так написал о Ломоносове:
Он, умирая, сомневался,
Зловещей думою томим...
Но бог недаром в нём сказался–
Бог верен избранным своим...
Сто лет прошли в труде и горе–
И вот, мужая с каждым днем,
Родная Речь уж на просторе
Поминки празднует по нём...
Уж не опутанная боле,
От прежних уз отрешена,
На всей своей разумной воле
Его приветствует она...
И мы, признательные внуки,
Его всем подвигам благим
Во имя Правды и Науки
Здесь память вечную гласим.
Да, велико его значенье –
Он, верный Русскому уму,
Завоевал нам Просвещенье,
Не нас поработил ему...